Стивен не мог точно вспомнить, случилось ли это, когда он сидел в кресле, глядя в окно на Клойстерское аббатство, или позднее, когда он уже лежал в постели, но он решил напрячь свой математический мозг и провести собственное небольшое расследование по Харви Меткафу и его друзьям-жуликам. В памяти всплыл совет его деда, который он услышал ещё совсем маленьким ребёнком, когда в очередной раз проиграл ему ежевечернюю партию в шахматы: «Стиви, не обязательно победить, главное — не проиграть». Хорошо, что семестр закончился. Стивен заснул только под утро, и уже во сне его губы прошептали: «Харви Меткаф».

5

Стивен проснулся в половине шестого утра. Он чувствовал себя так, словно только сомкнул глаза, но когда открыл их, то опять оказался во власти кошмара. Волевым усилием он заставил себя сосредоточиться и, оставив все прошлое позади, подумать, что можно предпринять в будущем. Стивен умылся, побрился, оделся, но на завтрак не пошёл. Все это время он бормотал себе под нос: «Харви Меткаф». Затем, сев на старенький велосипед, свой любимый вид транспорта в городе, где улицы с непонятной системой одностороннего движения плотно забиты многотонными грузовиками, Стивен отправился на станцию, припарковал велосипед в отведённом месте: там уже рядами стояли велосипеды, как на других станциях стоят автомобили.

Он успел на поезд, отходивший в 8.17, который облюбовали те, кто ежедневно ездил на работу в Лондон. Все пассажиры в вагоне-ресторане, казалось, знали друг друга, и Стивен чувствовал себя незваным гостем на чужой вечеринке. По вагону прошёл контролёр и прокомпостировал его билет первого класса. Сидевший напротив Стивена мужчина протянул контролёру билет второго класса, даже не отложив свою «Файнэншл таймс». Контролёр пробил его билет и ворчливо заметил:

— Когда закончите свой завтрак, сэр, вам придётся вернуться в вагон второго класса. Как вы знаете, вагон-ресторан для пассажиров первого класса.

Глядя на проносившуюся за окном плоскую равнину Беркшира, Стивен попытался вникнуть в смысл этого замечания; его чашка с кофе, забытая, тихонько дребезжала на блюдце. Затем его мысли переключились на утренние газеты. В «Таймс» наверняка нет новостей о компании «Проспекта ойл». Похоже, это происшествие было незначительным и даже банальным событием. Ни похищений, ни поджогов, никого не убили — просто крах ещё одного сомнительного предприятия — ничего такого, что могло бы задержаться на первой полосе дольше одного дня. И он бы тоже не вспомнил об этом происшествии на следующее утро, если бы оно не касалось его самого, превратившись в его личную трагедию.

На Паддингтонском вокзале Стивен пробирался сквозь человеческий муравейник, довольный, что он выбрал спокойную, размеренную жизнь университетского преподавателя, или, вернее, эта жизнь выбрала его. Он никогда не был в хороших отношениях с Лондоном — с чересчур большим и безликим городом, поэтому всегда старался брать такси из боязни заблудиться, если будет добираться автобусом или на метро. Почему англичане не нумеруют свои улицы, чтобы американцы знали, где они находятся?

— В редакцию газеты «Таймс», пожалуйста, Принтинг-хаус-сквер.

Таксист кивнул и уверенно повёл свой чёрный «остин» по Бейсуотер-роуд вдоль умытого дождём Гайд-парка. Крокусы у Мраморной арки на мокрой подстриженной траве выглядели мрачными и побитыми. Стивена поражали лондонские такси: он ни разу не видел на них ни одной царапины или какой другой отметины. Однажды ему сказали, что водителям не разрешается брать плату за проезд, если машина не в идеальном состоянии. «Как они отличаются от покалеченных жёлтых чудовищ Нью-Йорка!» — подумал Стивен. Таксист свернул с Парк-лейн к Гайд-парк-корнер, проехал мимо здания палаты общин и дальше по набережной Темзы. На Парламентской площади развевались флаги. Стивен напряг память, стараясь вспомнить заголовок передовой, попавшейся ему на глаза в поезде. Ах да, встреча руководителей стран Британского Содружества. Пусть мир занимается своими повседневными делами, как всегда!

Стивен ещё не знал, как ему лучше приступить к выяснению подноготной Меткафа. Когда он вернётся в Гарвард, эта проблема отпадёт сама собой. Для начала он напрямую свяжется со старым другом отца — Хэнком Швальцем, который курирует отдел экономических новостей в «Геральд Америкэн». Хэнк, конечно, предоставит ему всю имеющуюся в наличии информацию. Корреспондент «Таймс» Ричард Комтон-Миллер, ведущий колонку «Хроника дня», конечно, не шёл ни в какое сравнение со Швальцем, но он был единственным английским журналистом среди знакомых Стивена. Прошлой весной он приезжал в Магдален-колледж, чтобы написать очерк о традиционной встрече первого мая в Оксфорде. Когда первого мая над горизонтом показались лучи рассветного солнца, хор на вершине башни колледжа исполнил приветствие, написанное самим Мильтоном [16] :

На берегу реки, протекающей под мостом Святой Магдалины, где стояли Комтон-Миллер и Стивен, несколько пар уже явно вдохновились этим призывом.

Позднее Стивен был скорее смущён, чем польщён своим появлением в «Таймс» в статье Комтон-Миллера: журналисты менее скупы на слово «блестящий», чем академики. Более важные коллеги Стивена из числа профессоров не испытали удовольствия, прочитав о нём, как о самой блестящей звёздочке на небесном своде в окружении менее ярких светил.

Такси подъехало ко входу и остановилось у массивной скульптуры, выполненной Генри Муром. «Таймс» и «Обсервер» занимают одно здание, но с разными входами. Вход «Таймс» выглядел более престижно. Стивен спросил у охранника, где можно найти Комтон-Миллера. Его отправили на шестой этаж, а затем в совсем небольшой, но отдельный кабинет в конце коридора.

Когда Стивен приехал в редакцию, было начало одиннадцатого, но здание казалось практически пустым. Позднее Комтон-Миллер объяснил, что газетчики просыпаются не раньше часа и потом часов до трех балуют себя продолжительным ленчем. В промежуток между тремя часами и половиной девятого вечера делается вся основная работа, кроме передовицы. Около пяти вечера обычно происходит почти полная смена персонала, и свежие силы следят за появлением важных новостей на протяжении всей ночи. Особенно за событиями в Америке, потому что, если президент США сделает важное заявление днём в Вашингтоне, его сразу же напечатают в Лондоне. Иногда передовицу могут менять раз по пять за ночь, — так, для новости об убийстве президента Кеннеди, известие о котором впервые достигло Англии около семи часов вечера 22 ноября 1963 года, очистили всю первую страницу.

— Спасибо, Ричард, что ты из-за меня пришёл так рано. Не знал, что ваш рабочий день начинается после обеда. Всегда почитал за обычное дело получить газету вовремя утром.

— Все в порядке, — засмеялся Ричард. — Возможно, для тебя мы и выглядим кучкой бездельников, но в полночь, когда ты сладко спишь и видишь уже десятый сон, здесь все гудит. А теперь к делу. Чем я могу тебе помочь?

— Я собираю материалы об одном из своих соотечественников. Его зовут Харви Меткаф. Он крупный благотворитель Гарварда, и мне хотелось бы, когда я вернусь в Америку, потешить старика, показав, что я все о нём знаю. — Стивену не хотелось врать, но странные обстоятельства вынуждали.

— Подожди здесь, а я пока посмотрю, что у нас есть о нём в архиве вырезок.

Оставшись один, Стивен с интересом прочитал заголовки, пришпиленные на доске Комтон-Миллера, — видимо, самых удачных его статей: «Премьер-министр дирижирует оркестром в концертном зале Ройял-Фестивал-Холл», «Мисс мира любит Тома Джонса», «Мохаммед Али: „Я снова стану чемпионом”».

Через пятнадцать минут Ричард вернулся с толстой папкой в руках:

— Давай, пытай счастья, Декарт [17] . Я вернусь через час, и пойдём выпьем кофе.